СЕМЬ ИСКУССТВ

Отрицательное отношение Мичурина к менделизму возбудило Сталина, который  издавна верил в то, что условия жизни меняют наследственность (то есть верил в наследование благоприобретенных признаков). Сталин преисполнился уважения к Мичурину и послал ему в 1934 г. телеграмму. Для Сталина отношение козловского садовода к менделизму было исключительно ценным. Сталин был убежден, что пожив при сталинизме, люди закрепят в своей наследственной памяти именно этот комплекс в поведении и останутся навсегда сталинцами.

Валерий Сойфер

И.В. МИЧУРИН, И.В. СТАЛИН, Т.Д. ЛЫСЕНКО
И «МИЧУРИНСКАЯ БИОЛОГИЯ» 

(окончание. Начало в №9/2023 и сл.)

«Мичуринское учение»

После публикации в 1809 г. французом Жаном Батистом Ламарком книги «Философия зоологи», в которой автор сформулировал изменение наследственности под влиянием меняющихся условий внешней среды и роль в эволюции накопления свойств, индуцированных изменением внешних условий, в науке утвердилось мнение, что Ламарк создал правильную теорию наследования приобретенных признаков. Многие биологи восприняли мысли Ламарка как самые главные для объяснения эволюции живых организмов. Однако в 1859 г. англичанин Чарлз Роберт Дарвин в книге «Происхождение видов» обосновал роль процессов, которые объясняли эволюцию за счет естественного отбора тех организмов, которые приобрели свойства для более массивной продукции потомков, приспособленных лучше к внешним условиям жизни. Дарвин утверждал, что эволюция возможна только за счет накопления этих наследственных признаков, а вовсе не из-за ламарковского объяснения изменений среды. Но Дарвин не знал, как формируется наследственность организмов, что означает изменение её и каковы причины, ведущие к наследуемым изменениям. Нужно было изучать строение клеток и искать в них компоненты, ответственные за хранение и изменение наследственности. Возникла новая наука — цитология клеток. В 1873 г. немецкий исследователь Фридрих Антон Швейцер открыл в ядре клеток хромосомы, их начали находить в клетках всех организмов, было установлено, что у каждого живого вида растений и животных в клетках существует свое количество хромосом, затем было найдено, что есть два вида клеток — составляющих тело организмов (сому, их назвали соматическими), и клеток, определяющих пол организмов (их назвали половыми). В 1875 г. немецкий ученый Оскар Гертвиг показал, что при оплодотворении ядро сперматозоида сливается с ядром яйцеклетки. В том же году другой немецкий цитолог Эдуард Страсбургер наблюдал не только как хромосомы сливаются при оплодотворении, но и как происходит деление диплоидных ядер, благодаря которому при созревании в женских организмах возникают яйцеклетки, а в мужских сперматозоиды. Такое деление происходило одинаково во всех изученных им клетках. Он ввёл многие термины цитогенетики (гамета, мейоз, гаплоидный и диплоидный набор хромосом, полиплоидия). В 1883 г. бельгиец Эдуард Ван Бенеден окончательно подтвердил, что в половых клетках всегда вдвое меньше хромосом, чем в соматических клетках и что у каждого вида организмов число хромосом в яйцеклетках всегда равно числу хромосом в сперматозоидах данного вида, поэтому при оплодотворении каждая хромосома женской яйцеклетки находит парную ей хромосому из сперматозоида. В результате одиночный набор женской яйцеклетки объединяется с равным числом хромосом сперматозоида, и возникает двойной набор хромосом, присущий клеткам соматическим.

В 1887 г. немец Август Вейсман, изучая процесс возникновения половых клеток, обосновал, что каждая хромосома содержит определенный набор наследственных задатков (позже названных генами). Он считал, что задатки расположены в хромосоме друг за другом, что их последовательности одинаковы в сперматозоидах и в женских половых клетках. Поэтому в соматических клетках все хромосомы представлены парами, и в каждой паре есть одна хромосома от матери и одна отцовская.

Так в многообразных опытах европейских ученых формировались цитологические основы учения о наследственности организмов и роли хромосом в этом процессе. Становилось все более ясно, что простое влияние среды на изменчивость хромосом, определяющих наследственность, невозможно, иными словами, что ламаркизм слишком легковесен для объяснения правил эволюции.

Вейсмана отличала экстраординарная способность не зацикливаться на чем-то прежнем, а умение эволюционировать в своих взглядах. Он находил силы уйти от одного убеждения и прийти к другому при накоплении фактов противоположного свойства. Известно, что он долгие годы считал идеи Ламарка о роли изменений внешней среды в изменении (наследовании) правильными, но после накопления в науке фактов, противоречащих Ламарку (в заметной мере и в выводах из собственных опытов и своих открытий), он переменил мнение и резко отказался от наследования благоприобретенных изменений. Невозможность такого наследования стали называть «Правилом Вейсмана», а всю совокупность его взглядов на роль хромосом в наследственности вейсманизмом.

В 1900 г. Карл Эрих Корренс в Германии, Хуго Де Фриз в Голландии и Эрих Чермак в Австрии, независимо друг от друга нашли в библиотеках работу, опубликованную в 1865 г. Иоганном Грегором Менделем, назвавшим её «Опыты над растительными гибридами». Они поняли, что Мендель опередил науку на треть века, что он осуществил исключительно точно спланированные опыты с линиями гороха, различавшимися одним наследуемым свойством, а потом двумя свойствами, провел математический анализ при планировании опытов и получил чрезвычайно важные выводы. Ведь многие пытались выявить закономерности наследования и до него, но столь качественные заключения получил только он, поскольку он спланировал опыты лучше других (детали его работы и полученные результаты подробно разобраны во многих работах и в том числе в моей книге «Арифметика наследственности», Детгиз, 1970, переведена на эстонский язык). Его исследования по скрещиванию растений стали важной частью генетики.

 В 1901 г. работа Менделя была напечатана заново, и вскоре англичанин Уолтер Сеттен и немецкий цитолог Теодор Бовери показали, что законы Менделя не просто объективны, а что его выводы согласуются с распределением хромосом при делении клеток. Затем во многих странах и на разных объектах законы Менделя были перепроверены и подтверждены. Менделизм занял законное место в ряду естественно-научных дисциплин.

Необходимо отметить, что в те же годы на русский язык были переведены статьи ведущих европейских сторонников менделизма и новых направлений в генетике Пеннета, Донкастера, Корренса, Гольдшмидта, Баура и других, учебники Вейсмана и Гольдшмидта.

Ставшее в сталинское время ругательным выражение «вейсманизм-менделизм» затем дополнила еще одна кличка — «морганизм».

Томас Хант Морган (1866-1945) закончил аспирантуру в Университете Джонса Хопкинса в Балтиморе, с 19004 г. стал профессором Колумбийского университета в Нью-Йорке и там начал исследования хромосом у одного из видов плодовой мушки дрозофилы, обладавшей лишь четырьмя хромосомами в клетках тела.

Морган с учениками установили, что гены располагаются друг за другом в хромосомах. Поэтому можно составить так называемые генетические карты с указанием порядка расположения генов вдоль хромосом. Было также найдено, что иногда хромосомы могут обмениваться участками (этот процесс был назван кроссинговером). Возникла новая наука — хромосомная генетика.

Долго придерживался мнения о том, что морганизм неправ и Н.И. Вавилов, который даже написал об этом в предисловии к изданию в СССР «Избранных работ по генетике» Моргана в 1937 г. Он писал на стр. VI, говоря о себе во множественном числе:

«Мы вспоминаем наше первое посещение лаборатории Моргана в Нью-Йорке в 1921 г. В этой лаборатории скептики выслушивались с особым вниманием. Исходя из сложных явлений наследственности и развития, мы полагали в то время, что строгое расположение генов в виде бус в линейном порядке мало вероятно. Такое представление казалось нам механистическим. Подобно другим мы высказали наши сомнения Моргану. Он ответил нам, что он сам, как эмбриолог, был большим скептиком, но колоссальное количество фактов наиболее просто объяснялось и объясняется линейным расположением генов».

 В дальнейшем Н.И. Вавилов полностью признал правоту морганизма, но мы увидим позже, что далеко не все в СССР последовали его примеру. Однако вначале Томас Морган был избран иностранным членом-корреспондентом Российской Академии Наук (1923) и иностранным почётным членом (то-есть академиком) Академии наук СССР (1932).

Благодаря работам Моргана и учеников стало складываться и понимание того, что определяет возможности для возникновения изменений в хромосомах (их стали называть мутациями), которые и являются основой для эволюции организмов. В 1925 г. российские ученые Г.А. Надсон и Г.С. Филиппов впервые показали возможность вызывания мутаций в генах радиацией, а ученик Надсона М.Н. Мейсель установил, что и химические вещества могут индуцировать мутации (Г.А. Надсон был расстрелян в 1939 г. во время сталинских репрессий, позже был полностью реабилитирован «за отсутствием состава преступления»). В 1927 г. ученик Моргана Герман Мёллер также показал индукцию мутаций рентгеновскими лучами и в 1946 г. был награжден за это Нобелевской премией.

Хромосомная теория генетики (часто называвшаяся морганизмом) полностью укрепилась в науке. Казалось, что теперь упрощенные представления Ламарка о наследовании приобретенных признаков остались в прошлом.

Однако многие в мире продолжали (порой неистово) отстаивать ламаркизм. В России особенно ожесточенно против «мендельянцев» и «вейсманистов» выступал видный профессор Московского университета Климент Аркадьевич Тимирязев, который стал утверждать, что ознакомился с трудом Менделя еще в 1881 г. (до знаменитой троицы, переоткрывшей труд Менделя), что он относится к Менделю с уважением, но что его работа может лишь в какой-то незначительной мере относиться к наследованию простых признаков. При этом он уверял, что выводы, сделанные Менделем, относились именно к просто устроенному гороху, но неприложимы ни в коей мере к сложным растениям, кустарникам и деревьям, не говоря уже о животных. Он равным образом негативно оценивал результаты исследований Вейсмана и крайне отрицательно расценивал высказывания его сторонников в научных кругах Европы. В статье «Мендель» в словаре «Гранат» он писал: «Будущий историк науки вероятно, с сожалением увидит это вторжение клерикального и националистического элемента в самую светлую область человеческой деятельности, имеющую своей целью только раскрытие истины и её защиту от всяких недостойных наносов».

Мнение Тимирязева подверг критике в первое десятилетие двадцатого века такой крупный ученый России, как Николай Константинович Кольцов (1872-1940), бывший коллегой Тимирязева по Московскому университету. Кольцов в 1914 г. так возразил Тимирязеву:

 «Естественно, что беспощадная критика менделизма со стороны пользующегося таким высоким авторитетом ученого поставила новое учение под подозрение в широких кругах русского общества: для многих менделизм вместе с мутационной теорией де Фриза является прежде всего «антидарвинистическим» учением. Пишущему эти строки неоднократно приходилось выступать в печати, и в публичных лекциях против последнего утверждения».

 Отступая от настоящего рассказа, мне кажется важным отметить, что, несмотря на критику Тимирязева за его негативизм в отношении генетики, Кольцов выступил с теплыми воспоминаниями о нем в 1923 г. на открытии Тимирязеву памятника в сельхозакадемии в Москве.

Помимо Кольцова против негативизма в отношении зарождавшейся тогда генетики высказались и другие известные исследователи, а заявление Тимирязева, что менделизм не приложим к сложно устроенным животным мощно отверг молодой профессор Московского сельскохозяйственного института (в советское время переименованного в Московскую сельскохозяйственную академию имени К.А. Тимирязева) Еллий Анатольевич Богданов. Он был сыном профессора Московского университета, прославившегося редчайшим педагогическим талантом, а также плодотворными успехами в развитии культуры и образования в Москве Анатолия Петровича Богданова (1834-1896). Его сын Е.А. Богданов (1872-1931) (родители назвали его именем, дважды упоминаемом в Библии и означающем солнечный, другого из своих троих сыновей они нарекли также ветхозаветным именем Ор) привлек идеи менделизма к собственной научной деятельности и опубликовал нескольких книг о роли генетики в животноводстве (в противовес Тимирязеву, который заявлял, что менделизм абсолютно неприменимым к животным и животноводству). В 1913 г. он опубликовал в Москве книгу «Происхождение домашних животных. Один из опытов критического сопоставления основ теории и практики скотозаводского искусства», в которой подробно объяснил, как менделевское учение приложимо к этому виду деятельности. А в следующем году в книгоиздательстве студентов Московского сельскохозяйственного института он напечатал огромный по размеру учебник под названием «Менделизм или теория скрещивания» (626 страниц, 308 рисунков, 60 разделов и дополнения о наиболее трудных проблемах). На субтитульной странице было добавлено мелким шрифтом: «Новое направление в изучении изменчивости и наследственности». Книгу он посвятил своему учителю в Московском университете, профессору Карлу Францевичу Рулье и отцу, также профессору того же университета, Анатолию Петровичу Богданову. В предисловии он отметил, что есть немало «видных и упорных критиков» Менделя, но менделизм, «по моему глубокому убеждению, является и здесь незаменимой руководящей нитью, обещающей практике не только большую быстроту и уверенность в работе, но и то, о чем еще недавно можно было только мечтать — новые плодотворные пути». В 1915 г. он опубликовал в журнале «Животноводство» три большие статьи, в которых в популярной форме изложил сущность менделизма и определил его значение для животноводства. В 1917 г. он вновь выступил в защиту менделизма в книге «Что дает животноводству непосредственно ценного менделизм. М., Московское общество поощрения рысистого коннозаводства, 1917, 149 стр. В 1922 г. эта книга была переиздана: (под названием «Основы менделизма. Что дает животноводству непосредственно ценного менделизм. Краткое популярное изложение основ менделизма с углублениями и видоизменениями в интересах животноводства.» 2-е изд. дополненное. М. Книгоиздательство студентов Петровской с.-х. академии, 162 стр.). Он опубликовал и несколько других работ, связанных с применением менделизма в науке о разведении животных. По его мнению, менделизм, как физиология, анатомия, зоогигиена и другие биологические науки, помогает искать новые возможности и пути, важные для животноводческой практики.

Хотя Е.А. Богданов с энтузиазмом, как и многие другие интеллектуалы России, отнесся к большевикам после октября 1917 г. и активно участвовал в становлении научно-исследовательских работ, после разворачивания Сталиным жесточайших нападок на Бухарина, Рыкова и других их сторонников, названных «участниками правого уклона», против Богданова была развернута политическая травля. В газете «Тимирязевка» от 3 декабря 1930 года была опубликована статья «Довольно „истин“ правых, довольно „учёного“ мракобесия! Требуем изъятия книг проф. Богданова, разоблачения богдановщины». На следующий год он скончался в возрасте 59 лет.

Подобно Тимирязеву Мичурин также считал, что внешняя среда произрастания влияет на наследственность. Он же ввел в обиход ставшее знаменитым в СССР выражение «пресловутые гороховые законы Менделя». В 1916 г. в журнале «Садовод» (№ 5) он поместил статью «По поводу неприменимости законов Менделя в деле гибридизации», в которой настаивал на том, что предсказать заранее результаты скрещиваний нельзя, количественные данные в поколениях гибридов также непредсказуемы, а потому никаких «законов Менделя» в природе наблюдать нельзя. Несколько цитат (из множества) ясно показывают антименделевские настроения Мичурина:

«В последнее время наши неофиты дела гибридизации как-то особенно настойчиво стараются навязать нам этот гороховый закон — создание австрийского монаха…

Опыты Менделя с гибридизацией исключительно только одного гороха представляют из себя лишь записки какого-то давно уже умершего католического монаха, выкопанные из архива монастыря и пущенные недавно в свет австрийским профессором Tchermark’oм и другими заграничными учёными деятелями. C весны 1913 года в Австрии открыта специальная опытная станция под названием «Mendeleum», в которой изучаются законы Менделя.

Результаты этого изучения выяснятся лишь в будущем, но сомнительно — будут ли сообщения о них правдивы.

Семена, их жизнь и сохранение. 1914 «Садовод» №4, перепечатано в Сочинениях Мичурина, 1948, т. 1, стр. 292-293.

О применимости же пресловутых гороховых законов Менделя для выводки новых гибридных растений сортов многолетних плодовых растений могут мечтать лишь полнейшие профаны этого дела. Выводы Менделя не только не подтверждаются при скрещивании многолетних плодовых растений, но даже и однолетних, хотя бы, например, в огородных же растениях при скрещивании других сортов и видов растений, местностях с другими климатическими условиями, результаты получаются далеко не те, которые имел у себя Мендель.

Применение менторов при воспитании сеянцев гибридов и резкого изменения сортов плодовых деревьев под влиянием различных посторонних факторов. 1916. Напечатано по рукописи в Сочинениях на стр. 308,

Теперь г.г. читатели, посудите сами, можно ли в данных условиях применить к делу пресловутые гороховые законы Менделя, в которых этот австрийский монах, на основании своих наблюдений над скрещиванием, взятых им двух сортов гороха, заранее определяет количество гибридов, должных уклониться в своём строении в сторону того или другого растения-производителя? Повторяю, что мечтать о применении выводов, полученных из наблюдений над горохом, к делу гибридизации плодовых деревьев могут лишь полнейшие профаны этого дела.

Там же, стр.320 .

 Наблюдение Менделя над скрещиванием сортов гороха во всех его деталях, ни в коем случае не могут быть применимы к работам по скрещиванию плодовых деревьев уже в силу одного того, что сеянцы однолетних травянистых растений при своём развитии не могут подвергаться тем влияниям многочисленных факторов, под которые неизбежно попадают сеянцы многолетних плодовых деревьев в течение многих лет до окончания своего полного развития (и возмужалости).

Материал для выработки правил воспитания гибридных сеянцев, 1917 «Садовод»,№3, Сочинения, стр.342 .

 Здесь не лишним будет напомнить всем чересчур увлекающимся пресловутыми законами Менделя, трактующими о возможности предварительного определения количества гибридов, уклоняющихся в ту или другую из сторон растений производителей. Такой вывод не всегда подтверждается на деле, потому что наследственная передача свойств растений производителей своему потомству всецело зависит, прежде всего, от той или другой степени индивидуальной силы в этом отношении каждого из производителей, вследствие чего в гибридах всегда оказываются в большинстве признаки того из производителей, который во взятой паре производителей оказался с большей силой наследственной передачи своих свойств.

Польза китайской яблони (PIRUS POLIFOLIA W.) и вред сибирской яблони (PIRUS BACCATA L.) в России. 1919. Русское садоводство и огородничество № 6 — 7, Сочинения, стр. 384.

Особенно поражают в этих высказываниях уничижительные отсылки к недостаточному образованию какого-то монаха, клерикала, особенно католического. Они не верны. В отличие от Мичурина, учившегося один год в гимназии и исключенного из нее во втором классе, Иоганн Мендель закончил четырехклассную деревенскую школу, затем в 1840 г. шестилетнюю гимназию, в следующем году поступил на трехлетние философские курсы и успешно завершил их. Но материально жилось трудно, и в 1843 г. он постригся в монахи, взяв имя Грегор. Однако стремление получить лучшее образование не оставляло его, и с 1844 по 1848 годы он учился в Богословском институте в Брюнне (сейчас чешский город Брно). В 1849—1851 годах он заменял отсутствующих преподавателей латинского и греческого языков и математики в одной из местных гимназий, в 1851—1853 годах начал принимать участие в богослужениях, а затем, благодаря поддержке настоятеля монастыря (которого он впоследствии сменит на этом посту), был направлен в столицу Австро-Венгрии, где обучался естественной истории в Венском университете. Там он занимался в группах под руководством Франца Унгера — одного из первых цитологов мира и великого физика Кристиана Доплера. В Венском университете Мендель изучал также процессы гибридизации растений и знакомился с методами статистического анализа потомков гибридных растений. Иными словами, как говорят в России, он получил высшее образование. В 1853 г. он вернулся в Брюнн, где стал преподавателем физики и естественной истории в Высшей реальной школе, оставаясь каноником Августинского монастыря Святого Фомы, а позже стал его аббатом.

В июле 1995 г. после публикации нескольких моих книг и статей по истории генетики и молекулярной биологии Чешский Комитет Истории Наук наградил меня медалью Грегора Менделя, как было написано в дипломе, «за вклад в историю науки», и мы с женой приехали в Брно (в следующем году Чешская Академия наук наградила меня Почетной Медалью Г.И. Менделя «за вклад в биологические науки»). Мы с женой приехали в Брно в первый раз, побывали в доме, где Мендель жил, и в монастыре, где он служил, посмотрели библиотеку и увидели немало фотографий великого человека. Одна деталь показалась нам важной. Мендель всегда сидел в кресле в центре, его окружали стоящие с боков и позади кресла монахи, левая рука настоятеля монастыря лежала на подлокотнике кресла, а правая была расположена перед грудью, и на всех снимках он держал перед собой двумя пальцами цветочек гороха. Мы поняли, как он ценил свои генетические открытия.

Поэтому пренебрежительное, высокомерное отношение Мичурина к Менделю было несправедливым, эти слова выставляли его самого в неблагоприятном свете.

Но отрицательное отношении Мичурина к менделизму возбудило Сталина, который издавна верил в то, что условия жизни меняют наследственность (то есть верил в наследование благоприобретенных признаков). Сталин преисполнился уважения к Мичурину и послал ему в 1934 г. телеграмму. Для Сталина отношение козловского садовода к менделизму было исключительно ценным. Сталин был убежден, что пожив при сталинизме, люди закрепят в своей наследственной памяти именно этот комплекс в поведении и останутся навсегда сталинцами. Это убеждение превалировало в его сознании. Он особенно ярко проявил это во время подготовки Павловской сессии трех академий наук СССР.

В то время в стране по распоряжению Сталина рекламировали работы Т.Д. Лысенко, а тот поддержал неприязненное отношение Сталина к генетике и заявил еще в 1939 г.:

«Я не признаю менделизм… я не считаю формальную менделевско-моргановскую генетику наукой… Мы, мичуринцы, возражаем… против хлама, лжи в науке, отбрасываем застывшие, формальные положения менделизма-морганизма».

В 1947 г. Сталин послал Лысенко письмо, в котором сообщил о том, что существует особая, причем совершенно правильная наука «мичуринская биология»:

«Что касается теоретических установок в биологии, то я считаю, что мичуринская установка является единственно научной установкой. Вейсманисты и их последователи, отрицающие наследственность приобретенных свойств, не заслуживают того, чтобы долго распространяться о них. Будущее принадлежит Мичурину.

С уважением

И. Сталин».

 Как было указано выше, Лысенко первоначально, когда выступал в 1930 г., уверял, что предложенный им метод яровизации никоим образом не претендует на отмену генетики. И вдруг после контактов с ближайшими к Сталину людьми (Митиным, Юдиным, Яковлевым) и с самим Сталиным его риторика резко поменялась. Он вдруг стал заявлять, что наука генетика не существует, что менделизм неверен, а настоящая наука — это «мичуринская биология». Эта вера в роль среды на организмы была выражена Сталиным еще в 1906-1907 годах в статьях, включенных позже в первый том его Сочинений под названием «Анархизм или социализм?». Эта вера сохранялась им всю жизнь.

Раньше я думал, что «мичуринскую биологию» придумали Лысенко и его помощники. Я полагал, что Трофиму Денисовичу было даже опасно настаивать на своем «вероучении» перед Сталиным, что выпячиваться было чрезвычайно опасно. Проще было притвориться скромным и прикрыться именем человека, имя которого Сталин знал. Я думал, что хитрый Лысенко сообразил это и действовал расчетливо. Я писал во «Власти и науке», что, возможно, его компаньон Исай Израилевич Презент научил Лысенко называть себя последователем «мичуринской биологии». Презент часто заявлял, что был знаком с Мичуриным, демонстрировал даже фотографию, на которой он сидел рядом с Мичуриным. Поэтому я предполагал, что Презент и подсказал Трофиму Денисовичу использовать мичуринское имя как собирательное для его теоретических рассуждений. Ловко проведя отбор нужных им цитат из противоречивых писаний козловского садовода, он мог представить его закоренелым противником Менделя и других генетиков.

Но сейчас я думаю, что вероятнее другое — «мичуринская биология» была выдумана Сталиным гораздо раньше, ибо она была нужна ему для утверждений о наследуемости приобретенных функций.

К тому же отношение Мичурина к генетике с годами видоизменялось. Вначале он действительно выступал против «пресловутых гороховых законов Менделя», что говорится «наотмашь», но затем снизил нападки на Менделя, о чем, конечно, лысенковцы помалкивали.

К тому же имеются воспоминания тех, кто знал Мичурина, что никакого отношения к лысенковщине он не имел. Более того, есть свидетельства, что персонально Трофима Лысенко он не любил. Как написали недавно В.В. Птушенко и Л.В. Волокитина (Штрихи к вопросу об «ученике» и «учителе», Т.Д. Лысенко и И.В. Мичурин), Историко-биологические исследования, 2020, т. 12, №2, стр. 79-86), по воспоминаниям ближайшего к Мичурину сотрудника, Бахарева, «около 1932 г. Лысенко прислал Мичурину свою рукопись о яровизации плодовых растений. Не получив никакого ответа, он через некоторое время обратился к Бахареву с просьбой напомнить Ивану Владимировичу о своём труде. Бахарев попросил Мичурина ответить Лысенко, на что получил от него раздражённый ответ: «Я на глупости не отвечаю».

Другое свидетельство я услышал от известного генетика Н.Н. Соколова, посланного когда-то давно Вавиловым к Мичурину, чтобы поучить старого плодовода методам цитологического анализа, Сидоров работал в комнате вместе с Мичуриным, когда Лысенко, приехав на конференцию в городок Козлов в 1934 г., решил посетить И.В. Мичурина. Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь дома Мичурина. Однако строптивый старик Мичурин — дворянин и довольно высокомерный человек, с первой же минуты заподозрил неладное, не захотел разговаривать с гостем и просто захлопнул дверь перед его носом.

Поэтому можно думать, что Лысенко было даже неприятно использовать в качестве рекламы своих взглядов слова «мичуринская биология». Но они пришли от Сталина, и приходилось терпеть и смиряться. Конечно, неизвестно и как Мичурину бы понравилось использование его имени для лысенковских деяний, но он скончался в 1936 г., поэтому возразить против притягивания лысенкоизма под своё знамя он не мог. Но так решил Сталин.

В опубликованных статьях, записках и письмах Мичурина можно найти немало свидетельств довольно трезвого и самокритичного к себе отношения (см., например, Мичурин, Сочинения, 1939. Т. 1, стр. 417). Он про себя замечал, что решал в жизни две задачи: «полнить ассортимент плодово-ягодных растений средней полосы и продвинуть границу произрастания их на север», добавляя, что в жизни он прошёл» длинным и долгим путём, полным ошибок и побед» (Сочинения, 1948, т. 1, стр. 396). Он начинал с увлечения наивно-теоретической вегетативной гибридизацией, но этот этап окончился полным разочарованием и отказом от возможности путём вегетативных прививок изменить наследственность. На втором этапе — выращивания сеянцев из семян лучших сортов и дальнейшего отбора он достиг, как он утверждал в своих многочисленных статьях, некоторых успехов, но отмечал, что только приступив к гибридизации, нашёл, как ему казалось, радикальный метод получения гибридов и развил представление о доминантности некоторых признаков одного из родителей гибридов, названное им «теорией ментора». Он писал:

«Мне пришлось потратить более 40 лет труда лишь для одного выяснения лучших способов ведения этого дела, и имеющиеся в настоящее время у меня выведенными новые сорта растений представляют собой лишь побочный продукт прошедших испытаний и опытов» (О сущности моих работ, 1924 ).

После 1923-1925 годов его представления о генах и генетике вообще начало меняться. Он стал чаще рассуждать о роли генов в жизни организмов, хотя продолжал думать, что многолетние растения (деревья и кустарники) иначе устроены, чем однолетние растения, которые изучал Мендель. В статьях и выступлениях Лысенко и в работах его сторонников цитировались только те высказывания Мичурина, в которых он критиковал Менделя, называл полученные им закономерности «пресловутыми гороховыми законами австрийского монаха». Интересно, что эти высказывания, относящиеся в основном к периоду до 1925 года, чаще всего цитировались или без указания даты или даже с указанием дат последующих прижизненных изданий. Поэтому представляется интересным рассмотреть эволюцию взглядов Мичурина на генетику.

В 1923 г. он уже не использовал ругательных штампов в адрес Менделя, но продолжал повторять, что законы Менделя не имеют никакого отношения к его экспериментам:

«Всё это до полной очевидности устанавливает неприменимость не только законов Менделя, с его предварительным определением количества всходов гибридных сортов сеянцев особой, с уклонением наследственно получаемых ген (признаков) в сторону того или другого из растений-производителей, но также нельзя быть уверенным в возможности предварительного определения в каждом сеянце-гибриде количества клеточных хромосом, так как таковое (то есть количество) в гибридных сеянцах плодовых деревьев не только не одинаково во всех числах одной и той же особи, но количество это непостоянно в своей величине и проявлении в течение всего периода времени, требующегося для полной формировки строения растения каждого сеянца гибрида, что иногда заканчивается в продолжении нескольких десятков лет. Вообще вся несогласованность законов Менделя и учения о количестве клеточных хромосом с выводами из моих наблюдений получается лишь от разницы взятых объектов для наблюдения. Предполагаю, что определить процентное отношение ген и количество клеточных хромосом возможно в гибридах гороха и крапивы, как растений с однолетним вегетационным периодом развития, но к плодовым деревьям и вообще к растениям с многолетним сроком своего развития эти законы трудно применить уже по одному тому, что в течение многолетнего формирования строения растения различные факторы изменяют неоднократно уклонение в строении гибрида в ту или другую сторону проявления ген, как самих растений-производителей так и их ближайших родичей.

Сводка результатов практических работ. В сборнике: «Итоги работ сельскохозяйственных опытных учреждений Средне-Черноземной области», 1923, отд. II, вып. I , та же статья опубликована в книге «И.В. Мичурин. Итоги его деятельности в области гибридизации по плодоводству». 1925 и в главе «Влияние на гибриды различных условий» в книге «Итоги 47 летней работы по гибридизации» 1927; здесь цитировано по: Сочинения, 1948, т. 1, стр. 47-448.

С этого времени Мичурин перестал обзывать Менделя и генетиков разными прозвищами, он просто указывал на его непонимание, как применить их методы к собственной работе:

«Из долголетних наблюдений над сложением получаемых от скрещивания гибридов плодовых растений стало очевидным, что каждому гибриду наследственно передаются через его ближайших производителей – отца и матери — громадное число ген (признаков) целых прошедших поколений этих производителей, и затем, из всего числа этих ген, находящихся в организме гибрида в латентном состоянии, выступают в доминирующей форме своего развития лишь те из них, развитию которых будет благоприятствовать влияние внешних условий среды текущего времени и индивидуальной силы каждого из этих ген. …подсчет по закону Менделя почти невозможно применить к делу, — так многочисленны и разнообразны комбинации влияния внутреннего и внутренней и внешней среды.

Производство работ по улучшению ассортиментов плодовых растений 1927 .

  Двумя годами позже (в 1929 г.) он повторил примерно то же утверждение в книге «Итоги полувековых работ»:

«Следовательно, здесь не только нельзя применить какой-либо учёт по закону Менделя, но и нет никакой возможности вести строго точную работу по предварительно составленному плану в деле создания двух похожих друг на друга сортов плодовых растений».

Впервые опубликовано в 1929 г. в книге: «Итоги полувековых работ по выведению новых сортов плодовых и ягодных растений». (Цитировано по: «Сочинения, 1948, т. 1, стр. 496-497). 

В 1933 году Мичурин делает вставку в эту главу, ставя вопрос: «Спрашивается, чем при данных условиях могут помочь законы Менделя или гипотеза о значении хромосом?» и заявляет уже твердо о своем уважительном отношении к выводам Грегора Менделя:

«В законе Менделя я нисколько не отвергаю его достоинств, напротив, я лишь настаиваю на необходимости внесения в него поправок и дополнений. Ввиду очевидной каждому неприменимости его вычислений к культурным сортам плодовых растений, в которых при скрещивании отдельных сортов между собою строение гибридов получается не от наследственной передачи признаков прямых ближайших производителей, а в большинстве от неизвестных оригинатору родичей этих производителей и плюс от влияния внешних факторов, эти последние нередко вносят полнейшую пертурбацию в организмы гибридов и не только в начальной стадии зарождения семян от скрещивания, но и явлениями спортивных уклонений в течение нескольких лет развития и роста гибридов до полной возмужалости. Нужно ещё добавить, что большинство из этих влияний как внутренних, так и внешних факторов не находится во власти человека.

Дело другое, если бы нам приходилось скрещивать не культурные сорта многолетних плодовых растений, родичи которых нам неизвестны, а чистые виды дикорастущих форм вроде Malus Niedzbaccata [Borkh.] или Malus Niedzwetskiana. или сорта, не колеблющиеся в своих признаках, как это имеет место в старых однолетних сортах полевых хлебных злаков — ржи, пшеницы, проса, гречихи, гороха, цветочных травянистых растений и т. д. Конечно, было бы не бесполезным в этом деле принятие в расчёт законов Менделя и даже учёт количества хромосом.

 Условия успеха в получении новых сортов при помощи гибридизации, в книге «Сочинения, 1948, т. 1, стр. 510— 511 .

 Приведенные здесь утверждения однозначно отвергают участие Мичурина в появлении в СССР «мичуринской биологии». Это название якобы передовой социалистической науки, использованное Сталиным, не имело отношения к И.В. Мичурину, а исходившие от него негативные оценки менделизма и генной теории звучали тридцатью годами раньше. После 1923–1925 годов он от своего крайнего отвержения менделизма отказался.

«Мичуринское учение», придуманное, скорее всего, Сталиным и повторявшееся за ним Лысенко и его сторонниками, к имени И.В. Мичурина отношения не имело.